«Когда юность пройдёт,
Когда старость пройдёт,
Ты узнаешь, что твой пол –
Это чей-то потолок».
Убийцы, «Конец».

Мне 21. Я нахожусь где-то внутри возраста героини пьесы Аси Волошиной. Текст по своей воле или против неё примеряешь на себя, неизбежно сравнивая собственную жизнь с жизнью героини. Даже если ты отчаянно сопротивляешься тексту, он в какой-то момент побеждает.

На протяжении часа с небольшим Юрий Бутусов читает одно длинное письмо-монолог, которое Оля, героиня, пишет своей давно умершей матери. В свою очередь Оля ежегодно открывает по одному конверту, которые ей написала мама за полгода до смерти. Писем всего двадцать четыре. И, кажется, что нет ничего страшнее, чем знать, что каждый год ты вынужден получать такое письмо. С одной стороны, есть чувство, что мама где-то рядом, что жизнь таким образом продолжается. С другой – есть последнее письмо. И, как жить после него, неизвестно.

Причём это противоречие неразрешимо внутри себя, поэтому в какой-то момент Оля и говорит, что планировала покончить с собой. Давала себе срок год, но всё-таки продолжала жить дальше. Вероятно, потому, что ещё оставались непрочитанные письма, хотя сама Оля утверждает, что пока живы бабушки, она не может уйти.

Сначала очень хотелось определить, кому адресован текст Волошиной. По ходу читки возникают новые персонажи из окружения Оли. Первая влюблённость в учителя, потом в женщину, потом насильственный первый сексуальный контакт, кроме того – обстановка дома, где есть две политически полярные бабушки. Большая подробная часть об общении с отцом и о том, как отец воспринимает женщин вообще и дочь в частности. У текста нет адресата, адресат – все, каждый найдёт себе в этой пьесе близкого по полу и возрасту и неизбежно начнёт сравнивать и подставлять себя.

Именно такой возможностью подставить себя в этот текст и воспользовался Юрий Бутусов. Так он стал одновременно на две позиции по отношению к пьесе Волошиной. С одной стороны, это сильный приём, когда сложный женский текст читает мужчина, с другой, если отодвинуть разговор о приёмах немного в сторону, Бутусов через этот текст транслирует как раз общечеловеческие смыслы и связи – как человек выбирается из кажущегося неразмыкаемым круга.

Появляется контекст рефлексии о нулевых, которые с одной стороны ощутимо близки, а с другой уже стали историей, по отношению к ним выработалась дистанция.

Перед нами абсолютно точно не клишированная история о сильной и какой угодно девушке без матери. Это не история и о слабой девушке тоже. Благодаря формату читки с листа Оля оказывается конкретной только в логике и сути своих чувств и поступков. Мы совершенно не можем предположить её внешний вид, она абстрактна, мы все эта Оля и в то же время Оля – это никто из нас. На первый план выходит бунт молодой женщины против вечного природного закона – рожать и продолжаться в своём ребёнке. Эгоизм ли это, инстинкт ли, не так важно. Не родить для Оли – это возможность вырваться из обычного круга своей жизни, избавиться от ежегодных материнских писем, которые приносят много боли и страданий. Кроме того, в одном из писем мама настаивает, чтобы Оля назвала дочь Настей, в честь неё. Настя всю жизнь мучила её письмами, которые ещё и строго ограничила во времени. Двадцать восемь Олиных лет – это возраст избавления, новая точка, с которой должна начаться новая жизнь. Поэтому конец открыт и доступен многим трактовкам. Напоследок Оля говорит, что это (всё, что сейчас и было прочитано) – её последнее письмо.

Вот и всё. Мне 21, и однажды мне неизбежно будет 28.