Второй режиссёрский курс Г. Р. Тростянецкого взял в работу самую известную пьесу — «Гамлета» Шекспира. Казалось бы, просто невозможно найти там что-то, что не находили за последние четыреста лет. Второй режиссёрский курс Г. Р. Тростянецкого нашёл. Нашёл виртуозно, ёмко и максимально театрально. Показ ещё не перерос в полноценный спектакль, пока это только наброски под названием «„ГАМЛЕТ“ — КОМИКС», однако наброски очень любопытные. У курса уже есть документальный спектакль «Репост Христа» под руководством Михаила Патласова и, вообще, немалый опыт в документальном направлении. 

Показ по «Гамлету» — это попытка развернуть шекспировскую историю от лица того или иного героя, будь то сам Гамлет, Гертруда или Клавдий. Рассказатьв этюде историю так, будто бы это конкретный персонаж современного мира, объяснить его поступки тоже чем-то конкретным. Так Клавдий Андрея Богданова — инвалид, он потерпевший в семейной ситуации. Гертруда Анастасии Цыпиной — современная светская дама на взводе, с пустым надломом — она пересказывает историю о Гамлете в виде сплетни, говорит, что виноват-то во всём он сам. Во «Сне Офелии», этюде Майи Дороженко и Ильи Бабушкина, Гамлет тоже далеко не хорош — он связывает руки Офелии, она оказывается полностью в его власти. В каком-то смысле показ становится развенчанием Гамлета-героя, он во многом виноват, он может быть безумцем, он — человек, который пишется своим окружением, тоже вовсе не здоровым. 

Кроме разложения каждого персонажа на мотивировки и события биографии, студенты занимались подробным анализом текста и слова как такового. Первой частью показа стали пластические композиции-этюды. Здесь студенты продемонстрировали владение сразу двумя навыками — работой с нейтральной маской и, непосредственно, анализом текста и переводом текста напечатанного в пластический. Действо на грани ритуальных практик и сложносочинённого театра пантомимы охватывало истории о сне короля, о борьбе за трон, свадьбе, призраке отца Гамлета. Весь курс, наглухо закутанный в чёрное (белеют только та самая нейтральная маска и перчатки на руках) движется точно, их энергии, кажется, хватило бы ещё на пару сотен таких же по площади аудиторий. Несмотря на то, что всё в их облике унифицировано, остаётся живая частичка — глаза. Их видно под маской, и именно они точно отражают, врёт ли тело в тот или иной момент. Знаете, не врёт. И, когда становится особенно тесно в небольшой учебной аудитории, запрятанной далеко во дворах академии (простите, института), студенты выходят в последнем этюде во двор, на воздух, где окончательно провозглашают торжество жеста и, собственно, «Гамлета».